Опубликовано "Нижегородский адвокат" №05-2018
Возмутительное «весьма вероятно», формально определившее грубо — агрессивную политическую и медийную позицию по отношению к нашей стране со стороны Великобритании в связи с так называемым делом «Скрипалей», должно нас как специалистов в области права заинтересовать, исходя из юридического аспекта этой скандальной истории.
С точки зрения нашей правовой ментальности, сформировавшейся на базовых принципах, продекларированных, в частности,
по УПК РФ не допустимо строить выводы о виновности, измеряя ее по шкале степени вероятности. Наше понимание презумпции невиновности требует, чтобы все неустранимые разумные сомнения обращались в пользу обвиняемого (ч.3 ст.14 УПК РФ).
Однако не кодифицированное англо-саксонское право практикует иной подход к установлению виновности, включающей формально-прагматическую оценку судом доказательств, представленных состязающимися в процессе, каждая за свою истину, сторонами. В этом подходе превалирует установка, согласно которой убедительность позиции той или иной стороны может быть рассчитана судом, так сказать, в процентном соотношении, но не математическим методом, а по субъективному суждению судьи.
Тот факт, что эта установка до сих пор не подвергается изменению, отражает исключительное доверие британского общества к судейскому статусу, за которым по сложившейся исторической традиции априори признается независимое стремление к справедливому разрешению дел, как такая справедливость рассматривается в этом обществе. В рамках этой статьи неуместно углубляться в критику англо-саксонской правовой системы, так как желающие узнать о ней больше и подробнее могут сделать это самостоятельно. Между тем, именно эта правовая традиция лежит в основе обывательской ментальности большинства британцев, что и позволяет им принять на веру версию своего правительства, если, конечно, им не откроется, что все это подстроено провокационными действиями спецслужб. Поэтому для британского общественного мнения вполне приемлемо утверждение по типу «с высокой степенью вероятности», которое самим британцам совсем не кажется абсурдным, как это представляется нам.
Но в этой связи именно для нас обнажается другая проблема, которая заключается в очевидном несоответствии значимости продекларированных правовых принципов с фактическим умалением этой значимости в судебной практике, вследствие чего фиксируемый социологами уровень доверия наших граждан к деятельности судов остается удручающе низким. Традиции, господствующие в наших судах, сводят на нет все благие усилия законодателей утвердить посредством независимой судебной власти баланс интересов государства и личности, права
и свободы которой объявлены в нашей Конституции высшей ценностью (ст.ст.2, 18 Конституции РФ).
Примером живучести таких традиций может служить постановление №33 Пленума Верховного Суда РФ от 03.10.2017 года «О ходе выполнения судами Российской Федерации постановления Пленума Верховного Суд РФ от 15.11.2016г. №48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности», где в назидательной форме нижестоящим судам внушается необходимость неукоснительно придерживаться прежних разъяснений высшего судебного органа. Сам факт появления этого документа с беспрецедентным названием говорит о том, что со времени принятия предыдущего постановления Пленума Верховного Суда РФ суды настойчиво продолжали практиковать привычные подходы, не обращая должного внимания на конституционную прерогативу Верховного Суда РФ в части обеспечения правильного и единообразного применения законов.
Поскольку нелепо было бы предположить здесь какое то согласованное противостояние позиции Верховного Суда РФ со стороны нижестоящих судов, то отсюда следует только один вывод: нежелание судей определяться в своих решениях, исходя из фундаментальных принципов права, и соотносить с ними все другие особенные нормы, обусловлено инерцией их правового мировоззрения. Это непосредственно касается как презумпции невиновности, так и коррелирующих ей принципов состязательности сторон (ст.15 УПК РФ) и свободы оценки доказательств (ст.17 УПК РФ).
Как известно, предпочтение судей в споре между обвинением и защитой, независимо от категории рассматриваемых дел, почти всегда склоняется в пользу обвинения, что является предсказуемым результатом их внутреннего убеждения. По своей природе внутреннее убеждение в каждом отдельном случае формируется под влиянием глубоко укорененных в правовом сознании ориентиров исключительно субъективного свойства. При этом надо понимать, что субъективность является самой сущностью человеческого сознания, его неизменным «внутренним», где все воспринятое человеком извне преобразовывается в обратном отношении как то, что мы называем реальностью.
Приобретая статус судьи, человек не утрачивает свою субъективность, не может отделиться от нее или возвыситься над ней, чтобы стать «объективным арбитром», независимым от собственного сознания. Поэтому при отправлении правосудия, претендующего называться справедливым, будь то наше или британское правосудие, правовая ментальность судьи как ключевого толкователя буквы и духа закона играет решающую роль.
Правовая ментальность судьи всегда есть проблема и всегда будет таковой, но это абсолютно нормальное положение дел, т. е. объективная норма общественной жизни. Как и всякая проблема, она в то же время сама по себе является мотивом для стремления что-то изменить к лучшему. Снять эту проблему невозможно, однако можно минимизировать риски ее неблагоприятных последствий, например, путем выборности судей, более широкого привлечения присяжных заседателей по делам о преступлениях, относящихся к категории тяжких и особо тяжких. Наряду с этим, существуют, конечно, и другие способы, было бы желание их искать и внедрять, а это уже целиком зависит от соответствующего общественного запроса, который в настоящее время зазвучал только из предпринимательских кругов в связи с особым экономическим интересом государства, намеренного опереться на предпринимательскую инициативу, в своих планах выйти на новый уровень экономического развития.
.