Мария Бородина, стажер адвоката Адвокатская контора Советского района НОКА"
Опубликовано "Нижегородский адвокат" №06-2018
Выступление на финальном конкурсе по курсу судебной риторики о целесообразности введения института следственного судьи. Аргументы "ПРОТИВ".
Дискуссия о целесообразности введения в современный российский уголовный процесс фигуры специализированного следственного судьи ведется достаточно давно.
В октябре 2014 года Президент России В.В.Путин по итогам заседания Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека рекомендовал Верховному Суду Российской Федерации изучить вопрос о возможности введения института следственных судей. Данная рекомендация и послужила толчком начала обсуждений этой проблемы.
По мнению председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, воссоздание корпуса следственных судей может помочь решить системные проблемы уголовного процесса.
Одной из концепций, поддерживающей становление в российском уголовном процессе института следственных судей, явилась модель, предложенная Комитетом гражданских инициатив (КГИ) А.Л.Кудрина, которую разработали Т.Г.Морщакова, А.В.Смирнов.
Целью этого института, по версии авторов, является коренная модернизация российского уголовного процесса. Авторы полагают, что институт следственных судей поможет преодолеть: а) процессуальное неравноправие стороны защиты со стороной обвинения; б) ограниченность судебного контроля за соблюдением прав участников процесса; в) избыточную формализацию предварительного расследования.
Для реализации этих задач следственных судей предполагается наделить целым рядом полномочий, которыми сегодня обладает прокурор в соответствии со ст.37 УПК РФ, либо которыми он обладал до 2007 года. По мнению инициаторов этой идеи, институт следственных судей целесообразно было бы ввести на уровне областных, краевых и республиканских судов, членами которых они бы являлись.
Об идее вернуться к введению в России института следственных судей глава Верховного суда Вячеслав Лебедев заявил на прошедшем в Москве семинаре-совещании председателей судов субъектов России, на котором подводились итоги работы в 2017 году. Председатель особо отметил, что в прошлом году в суды поступило 120 тыс. жалоб на действия или бездействие следователей, поданных в рамках ст. 125 УПК РФ. Из них, согласно статистике суда, в 76% случаев обращения остались без рассмотрения, по 25 тыс. суды вынесли отказные решения, а удовлетворено было около 5 тыс. заявлений. «В целях повышения эффективности контроля за деятельностью органов следствия и дознания следует обсудить вопрос о введении в УПК РФ института следственного судьи»,— отметил на фоне этой неутешительной статистики В.М. Лебедев.
За прошедшее время Концепция на страницах юридической и иной печати обсуждена достаточно разносторонне, а сами предложения о введении института следственных судей подверглись резкой критике. Наличие разных точек зрения на изменения уголовно-процессуального законодательства, появление все новых работ, в которых исследуются сущность и различные его аспекты, подтверждают, по нашему мнению, необходимость дискуссии о путях реформирования уголовного судопроизводства России и очень серьезного правового мониторинга.
Следует отметить, что предлагаемый институт далеко не идентичен с институтом судебных следователей, созданных в России по судебной реформе 1864 года. Та реформа взяла за основу справедливого правосудия формирование системы доказательств в рамках судебной власти, путем включения в ее состав прокуроров и следователей. Однако судебный следователь выполнял функции предварительного расследования под строгим надзором прокурора. В то время как предлагаемый сегодняшней концепцией следственный судья является субъектом судебного контроля за этим расследованием.
Институт следственного судьи не прижился в Российской системе уголовного судопроизводства и был упразднен в 1917 году, а их обязанности были переложены на местных судей. Гораздо дольше этот институт просуществовал в зарубежных странах: в Германии отказались от него в 1974 году, в Италии – в 1988 году, в Франции – 2000 году.
Рассматривая вопрос о возможности реформ, необходимо обратить внимание, что уголовный процесс - прикладная отрасль права, напрямую затрагивающая права и свободы граждан. Поэтому точность, продуманность и скрупулезность правового регулирования должны быть на высоком уровне.
Представляется необходимым усомниться в обоснованности разработанной концепции, отметив ряд ее существенных недостатков.
Во-первых, рассматриваемая концепция посягает на базисный принцип осуществления правосудия – принцип разделения функции разрешения дела от иных. Наделение следственных судей такими полномочиями как «контролирование законности и обоснованности» предъявления первоначального и окончательного обвинения, дача согласия на передачу дела в суд с обвинительным заключением, назначение судебных экспертиз приведет к их вторжению в сферу уголовного преследования, так как подобные действия - ни что иное, как принятие значимых процессуальных решений, которые определяют направление расследования.
Во-вторых, реализация указанной инициативы на практике будет сопряжена с нарушением принципа свободы оценки доказательств. Производство на разных этапах расследования, так называемых судейских следственных действий, в результате которых предварительно собранные сторонами сведения могут быть легализованы в качестве судебных доказательств, приведет к тому, что каждое доказательство будет оцениваться в условиях отсутствия полной картины по уголовному делу, когда еще не установлены все обстоятельства, подлежащие доказыванию. Подобные предложения противоречат основным положениям теории доказательств. Кроме того, рассматривая отдельные вопросы по тысяче уголовных дел, следственный судья будет не в состоянии представить материалы дела в их совокупности. Вместе с тем, оценка доказательств может быть успешной только при наличии возможности оценивать доказательства именно в их совокупности.
Неоднозначно могут быть оценены последствия введения института депонирования доказательств: если следователи начнут поодиночке легализовывать через не владеющего общей процессуальной ситуацией по делу следственного судью разные документы (счета, договоры, уставы и т. п.), в том числе по делам об экономических преступлениях, то не удастся избежать злоупотреблений и неправомерного давления со стороны правоохранительных органов.
Отметим и то, что вопреки ожиданиям о разгрузке судебной системы с введением следственных судей на уровне судов субъектов (А.В. Смирнов), предлагаемая модель лишь увеличит общую нагрузку на судебную систему. Да, функции районных судов перейдут на суды уровня субъектов федерации, но к ним добавится еще и масса других полномочий (производство судебных следственных действий, назначение судебных экспертиз, и пр.).
Не меньшей загадкой является еще один заявленный авторами Концепции «плюс» для суда: рассматривающий уголовное дело по существу суд будет экономить время, поскольку ему не потребуется оглашать протоколы с показаниями, полученные следственным судьей. В таком случае фундаментальные принципы отправления правосудия - непосредственность и устность судебного разбирательства - не будут реализованы.
В-третьих, в случае реализации Концепции возможно прогнозировать снижение оперативности судебного контроля и эффективности предварительного расследования.
Следственным органам предлагается заняться дополнительным бумаготворчеством. Получение согласия следственного судьи потребует от них представления в суд значительного комплекта документов, а также временных затрат на принятие решения судом (проверка предполагается в форме состязательных судебных слушаний).
Территориальная отдаленность следственных судей от мест, где будет осуществляться расследование преступлений, и их небольшая численность (предлагается введение четырех следственных судей на субъект РФ) загрузит, с одной стороны, следователей постоянными поездками к следственному судье, а для отдаленных районов это может стать существенной проблемой, с другой стороны, это загрузит и самих судей. Совершенно понятно, что четверо судей на тысячи дел еще больше «заформализуют» судопроизводство.
Следователям предлагается фактически заниматься не расследованием уголовных дел, а тратить время на постоянные обращения к следственному судье и разрешение организационных вопросов (подготовку комплекта документов, извещение сторон, организация конвоя, переводчиков, адвокатов, подготовка и участие в самих состязательных судебных слушаниях).
При этом в рамках тех же судов уровня субъекта федерации над следственными судьями находятся еще и следственные палаты, предусматривающие в апелляционном порядке проверять решения следственных судей, что делает фактически безграничными возможности «блокирования» расследования со стороны участников процесса. Для этого, например, защите достаточно представлять в неограниченном количестве заведомо абсурдные доказательства, после чего механически обжаловать решения об отказе в их приобщении в следственную палату.
Не спасет имеющееся предложение о том, чтобы порядок расследования с участием следственных судей применять по делам особо тяжких, тяжких и ряда преступлений средней тяжести. Ведь число ежегодно регистрируемых в России тяжких и особо тяжких преступлений достигает 350 тысяч.
Таким образом, создание структуры следственных судей заметно утяжелит уголовный процесс и станет весьма дорогим удовольствием для бюджета.
Так возможно ли гарантировать, что новый институт в короткие сроки не приобретет отрицательных качеств, для борьбы с которыми он создавался (обвинительный уклон, обвинительная «связка» предварительного следствия и суда, инквизиционные начала в уголовном преследовании)? Если нынешние следователи, прокуроры и судьи не исполняют своих обязанностей добросовестно, то почему существует уверенность в том, что новоявленные следственные судьи будут свои должностные обязанности исполнять как надо?
Безусловно, современная Россия нуждается в уголовно-процессуальном праве, которое бы соответствовало бы и принципу эффективности, и справедливости. Необходимость постоянного совершенствования законодательства не вызывает сомнения, однако нуждаемся ли мы в столь радикальных переменах?
Но станет ли институт следственных судей шагом вперед в реализации принципа состязательности сторон или превратится в еще один элемент системы с «обвинительным уклоном»?