Ольга Баканова, помощник адвоката Адвокатского бюро "Котин и партнеры"
Опубликовано "Нижегородский адвокат" №06-2018
Выступление на финальном конкурсе по курсу судебной риторики о целесообразности введения института следственного судьи. Аргументы "ЗА".
Факты и цифры - вещь упрямая. Нынешний порядок российского уголовного процесса не в полной мере справляется с защитой прав человека. Так, доля лиц, оправданных по суду, не достигает и одного процента. Например, по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, в 2017 году по всем уголовным делам было оправдано 5634 человека – от 766 755 осужденных это составляет 0, 7 %.
Чураясь оправдательных приговоров, российская судебная система в то же время имеет и крайне незначительный уровень реальной уголовно-правовой репрессивности: достаточно сказать, что обвинительные приговоры составляют лишь 6% от числа зарегистрированных сообщений о преступлениях. (См.: Смирнов А.В. Российский уголовный процесс: от заката до рассвета. РАПСИ.). Это значит, что ни обвиняемый, ни потерпевший не могут себя чувствовать защищенными таким юридическим механизмом.
Обращение к истории того или иного вопроса является одним из способов разрешения современных проблем. Сегодняшняя тема не является исключением в этом смысле. Институт следственного судьи в России был создан в 1860 году и стал важной составляющей Судебной реформы 1864 года. Юристы времен судебной реформы 1864 года преимущественно придерживались мнения о том, что предварительное следствие существует только там, где действует следственный судья.
Приведу одну цитату: «Безотчетный произвол, легкомысленное лишение свободы, напрасное производство обысков, отсутствие ясного сознания о действительном составе преступления, неумелость и нередкое желание выслужиться или отличиться». Это слова Анатолия Федоровича Кони о дореформенной системе следствия. Прошло более 150 лет. А многое ли изменилось?
Чтобы нагляднее продемонстрировать суть и роль фигуры следственного судьи в современном судопроизводстве, приведу простой пример, который в одном из своих интервью приводил Михаил Юрьевич Барщевский:
«Представьте хирурга, который сам собирает анализы, сам определяет аллергические реакции на анестезию, сам делает анестезию, а потом и сам проводит операцию, сам себе ассистирует во время операции? Абсурд? Да. Судья в нашем понимании должен остаться тем самым хирургом, который только оперирует, так, судья – рассматривает уголовное дело».
Вопросы, требующие независимого судебного контроля, которые возникают на предварительном следствии, как раз и призваны взять на себя следственные судьи.
Собственно говоря, эту позицию разделяет и само следственное ведомство, причем на самом высоком уровне.
Первое, что предпринял Александр Бастрыкин, возглавив Следственный комитет - это создал у себя в следственном комитете управление по надзору за соблюдением уголовно-процессуального законодательства.
Как совершенно справедливо отмечает Михаил Юрьевич Барщевский – сами следователи понимают, что следствие не должно быть безнадзорным, сравнив ситуацию, когда внутри ведомства надзирают за «своими», с неким паллиативом (полумерой).
В этой связи появление следственных судей - то решение, которое поможет восстановить надзор за следствием.
По мнению Татьяны Георгиевны Морщаковой, соавтора современной концепции «Возрождения института следственных судей в российском уголовном процессе», главное рациональное зерно фигуры следственного судьи заключается в том, что, осуществляя контроль над следствием, как судья, выступает при этом в роли арбитра для участников предварительного расследования, обеспечивает реализацию и защиту их прав в состязательных процедурах, по их инициативе помогает осуществить необходимые процессуальные действия, предупреждает необоснованную передачу дела в суд и так далее.
Когда принимался современный уголовно-процессуальный кодекс, функции по судебному контролю за мерами процессуального принуждения, которые применяются в ходе расследования, изначально были выделены: один судья должен был решать вопрос об избрании меры пресечения, другой – впоследствии рассматривать дело.
«И это здравая идея, потому что решения судьи в ходе предварительного расследования не должны связывать суд в судебном заседании, когда рассматриваются доказательства, собранные предварительным следствием. Перед кем сегодня сторонам приходится состязаться? Перед тем, судьей, который в свое время дал санкцию на арест, а теперь слушает дело по существу», комментирует Сергей Михайлович Шахрай.
Доводы наших оппонентов, выступающих против введения института судебного следователя,по сути, сводятся к тому, что действующая уголовно-процессуальная система предусматривает достаточные инструменты как для защиты прав участников уголовного процесса, так и для собирания и оценки доказательств стороной защиты.
На практике, во-первых, адвокаты нередко сталкиваются с нарушением данного принципа, и в большей степени это проявляется именно на стадии предварительного расследования, когда адвокат де-факто зависит от следователя и не имеет объективной возможности реализовать права, гарантированные ему как процессуальным законодательством, так и Федеральным законом N 63-ФЗ от 31.05.2002 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».
Адвокатам знакома ситуация, когда следователь немотивированно отклоняет ходатайства о приобщении доказательств, особенно если они идут «вразрез» с версией следствия. У следственного судьи не будет заинтересованности в том, чтобы отвергать материалы защиты.
Во-вторых, часто в судах при рассмотрении дел подсудимый заявляет, что по отношению к нему применялись незаконные методы ведения следствия. Согласно Конституции доказательства, добытые незаконным путем, являются недопустимыми и не имеют никакой юридической силы. А кто выявляет, допустимы или нет доказательства?
Суду, когда он получит завершенное на досудебной стадии производство по делу и уже не может никак откорректировать ход завершившегося следствия, выяснить, применялись или нет незаконные методы воздействия, сложно.
Совсем другое дело, когда появится фигура судьи - арбитра, который по ходу проведения расследования будет проверять доказательства с точки зрения их допустимости.
Борьба со следствием за саму возможность защищать эффективно стала классикой жанра на стадии предварительного расследования. Но может ли быть иначе, если единственной фигурой, от которой зависит принятие любого процессуального решения в рамках предварительного расследования, является именно следователь?
Можно ли вообще говорить о состязательности на стадии предварительного расследования, если одна из двух сторон, имеющих противоположные задачи, имеет процессуально закрепленную возможность принимать решения относительно действий другой стороны? Очевидно, что нет.
Следователь не был стороной обвинения даже по УПК РСФСР 1960 года. Действующий УПК РФ относит следователя к стороне обвинения (ст. 38 УПК РФ), что, по - сути, возвращает нас к инквизиционному судопроизводству дореволюционной России: задача следователя по раскрытию и расследованию преступлений сводится к принципу «найти и обвинить».
С частичной передачей функции предварительного следствия представителям судебной власти возможна реализация принципа состязательности на стадии предварительного следствия, поскольку помимо представителей сторон здесь появится обязательный участник состязательного процесса – представитель в споре сторон.
Судебный контроль, который существует в настоящее время в уголовном судопроизводстве нашей страны, – лишь начальный этап создания полноценно функционирующего судебного предварительного следствия.
Вне всякого сомнения, введение института следственного судьи даст дополнительные возможности и инструменты для защиты прав человека, его свобод и интересов, и должен быть активно поддержан адвокатским сообществом, ведь мы приходим в профессию для того, чтобы защищать - защищать права, свободы и интересы доверителей, руководствуясь Конституцией Российской Федерации, законом и кодексом профессиональной этики адвоката!