Опубликовано в №01-2018
– Узнав об этом случае, я задумался, к какому решению, случись такой казус с нижегородским адвокатом, я бы склонился, как председатель квалификационной комиссии палаты.После изучения актов, которые приняли мои московские коллеги, могу сказать, что согласен с этими решениями. Статья 20 Закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» гласит, что «переписка подозреваемых и обвиняемых осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре». Квалификационная комиссия АП г. Москвы, таким образом, усмотрела в действиях адвоката нарушение п. 1 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката («никакие пожелания, просьбы или требования доверителя, направленные к несоблюдению закона, не могут быть исполнены адвокатом»).
– Адвокаты привыкли к мысли, что предназначение оказывать юридическую помощь превыше всего. И если подзащитный дает рукопись и просит подготовиться по содержащимся в ней вопросам, выносит тетрадь, полагая, что действует правильно. Увы, пусть формально, но при этом адвокат нарушает закон. Я с трудом допускаю, что адвокат не может сразу ответить на вопрос о тактике будущей работы по делу, чтобы согласовать ее с подзащитным. Но, допустим, есть вопросы, которые требуют длительного изучения. В этом случае (и на это указала адвокатская палата г. Москвы) у адвоката есть возможность собственноручно занести вопросы своего подзащитного в досье. То, что запишет адвокат в досье – это уже не переписка, и это охраняется адвокатской тайной. Если же учесть, что адвокат осуществлял защиту по делу о терроризме, то, выбирая способ реализации своих профессиональных обязанностей, он должен был быть особенно разборчив.
– Конституционный Суд РФ в Постановлении от 29 ноября 2010 года № 20-П по делу о проверке конституционности положений статей 20 и 21 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» в связи с жалобами граждан Д.Р. Барановского, Ю.Н. Волохонского и И.В. Плотникова, подчеркнул необходимость соблюдения установленного ст. 20 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» порядка осуществления переписки лицами, содержащимися под стражей, в том числе и во взаимоотношениях со своими защитниками, указав: «Что касается переписки подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, с адвокатами, которая осуществляется с нарушением порядка, установленного названным Федеральным законом и предусматривающего, что любая переписка указанных лиц – как подлежащая, так и не подлежащая цензуре – осуществляется только через администрацию места содержания под стражей, то в случае выявления такого нарушения соответствующая корреспонденция безусловно должна подвергаться цензуре, поскольку ее адресатами (или получателями) могут быть лица, содержащиеся в учреждениях, исполняющих наказания, переписка с которыми осуществляется только с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, либо родственники и иные лица, переписка с которыми подлежит цензуре».
– Такой довод адвокат приводил, стоя перед квалификационной комиссией палаты. Действительно, перед началом свидания с адвокатом подзащитный был обыскан, и у него не было обнаружено запрещённых предметов. Но тетрадь с записями, с которой подзащитный идет на свидание с адвокатом, не относится к числу запрещённых предметов. Кроме того, факт досмотра не означает, что содержимое тетради подвергалось цензуре. Это не предусмотрено законом и требованиями режима. Более того, если такая цензура осуществлялась, доводы адвоката о мотивах последующих действий, связанных с обеспечением конфиденциальности этих записей, становятся бессмысленными.